Посол Внутреннего Эквадора в Атлантиде Ксения Рагозина

городские ялтинские пляжи разобраны все: плата за вход, зонтики, лежаки — уже отдельные деньги. кусочками арендованы под vip, то есть отрезано от пляжа 50 лежаков, территория ограждается натурально плетнём, на буне или сохранившемся причале поставлены конуры для сна у моря (спиртное и презервативы с собой), и на входе прикручен ценник. между купальными зонами, на всей территории которых плотно воткнутые зонтики и люди в два слоя, — кусочками оттяпывают место под "техничечкие", откуда стартуют парасайлинги и другие весёлые бананы.
есть ещё пляжи вроде Леванта, вход на который стоит 30 гривен, каждые 10 минут к лежаку прибегает девочка с вопросом, не принести ли что-нибудь с бара? что-нибудь с бара в стоимость посещения пляжа не включено.
в Ялте остался последний городской пляж, который никому не принадлежит. споры из-за него шли лет десять, и городские власти выиграли какой-то суд недели две назад, о чём писали в какой-то газете, но я не читала, мне сказала об этом старуха с Чайной Горки. что с ним будет на другой год — не знаю.

пляж раньше назывался, кажется, "Солнечный". сейчас попасть на него можно, поднырнув под цепь с замком на территории соседнего яхт-клуба или спустившись по очень подозрительному и замусоренному проходу из приморского парка сверху.
поэтому на пляже почти нет приезжих.
в заброшенном техническом здании, завесив полотенцами и тряпками выбитое окно и снятую дверь, живут с мая месяца музыканты. рядом с домиком — тлеет костёр, на камне стоит прокопчёная кастрюля, а при порывах ветра видно, что прямо у входя свалены красные барабаны.
неделю на пляже стояла палатка. и рядом тоже тлел костер, а на камне стояла прокопчёная кастрюля.

на этот пляж утром приходит купаться компания детей, штук семь-восемь, родители их проверяют по одному мобильному на всех. видно, дети либо одноклассники, либо, что скорее, соседи.
маленькая собачка Бакс, смесь таксы с этой вот характерной крымской дворняжкой, лохматая коротконожка, какая-то постоянно прыгающая, пасёт четырёхлетнюю девочку Настю, такую же коротконожку, постоянно прыгающую. Бакс приводит купаться троих детей: четырёх, пяти и семи лет. и одну тётку. все, кроме Бакса, ныряют с буны. но как-то почти бесшумно.
туда приходит делать зарисовки пожилая художница. бесплатные модели.
там обстоятельно кушают яйца, колбаску и помидоры флиртующие евангелисты (их в Ялте довольно много — евангелистов. флиртующих, впрочем, тоже).

в восемь утра приходит поджарая старуха с короткой стрижкой, в чёрных очках на поллица. не кутается в полотенце и не прикрываяется халатиком, а снимает футболку, снимает брюки и, оставшись в одних плавках, обвязывает грудь полоской белой ткани. верх от купальника вынимает из сумки и кидает рядом на покрывало.
она всегда приходит первой. остальные появляются минут через двадцать-тридцать, во сколько бы она ни пришла. когда она видит других старух, она вскакивает и крутит верхом от купальника над головой. к девяти их уже целое общество. это старухи с Чайной Горки. из переноски поскуливает микроскопический пёсик (ему нельзя купаться, ему надо дышать морем, он простужен), какая-то ещё собачка чешет от соли обсыхающую шкурку, старухи поднимают гвалт, все вместе ходят купаться, потом вытирают друг друга. а потом какая-нибудь из них говорит:
— ну, что, девчонки? потрёмся?
— потрёмся, потрёмся...

это очень старый пляж, там ровная обкатанная галька. а в одном месте — галечный "песок". то есть, галечка с четверть ногтя, такая мелкая. старухи садятся в песок и начинают им натираться, долго и тщательно натирают руки и ноги, массируют бёдра, трут загривки. трут друг другу спины и, потеревшись, купаются, чтобы потом одеться и уйти.
— как заново родилась...
— до завтра...
— я послезавтра...

я спросила старуху, зачем они это делают.
— чтобы кожа была, как у дельфинчика! — сказала старуха.

вот какую сумку уволокла в субботу с выставки:


автор - alenuiiika

это, наверное, на правах рекламы выставки.
хорошо там было. пойду фотографии распечатаю.

я всегда с немалым превосходством надо всеми и каждым говорила что-то вроде: мой дед был Смотрителем Водопада.
на самом деле, дед бы не родной, и апендикс к водопаду Учан-су составлял примерно одну десятую участка, за которым присматривал дед Серёжа в Ливадийском лесничестве. но мне и маленькой, и потом, когда выросла, нравилось говорить именно так.
мимо родителей, но с дедова попустительства мы с Наташкой лазили по технической дорожке к водосборнику, переходили целый тогда мостик из металлических жгутов — под орла, а утром я умывалась на водопаде, хотя вода из кранов дедова дома была всё той же — водопадной.
дед был могуч, как кедр во дворе. честно. дед казался мне огромным как кедр даже когда я выросла. про кедр, кстати, тоже есть отдельная история. хотя халабуда деда всегда была халабудой, построили её в своё время на фундаменте старинного лесного дома, во дворе которого в екатерининское время посадили совсем не из этих мест дерево. сейчас, если смотреть со Штангеевской тропы, внизу на фоне другой, насыщенной зелени, выделяется этот кедр — серым, словно он более пыльный, чем деревья на километры и километры вокруг.
у деда была мощная шея, на которой хорошо было сидеть, держась ладонями за лысую дедову голову, он брил её в парикмахерской в Ялте, после того, как выходил из бани, и прежде, чем зайти на "краник" ялтинского пивзавода и пропустить две-три кружки свежесваренного пива, а потом сесть на карагольский пазик и подняться домой.
у деда на одной руке не было трёх пальцев, их отстрелили во время войны. дед воевал. и когда я топаю по партизанским дорогам или тропам в Крыму, я примерно знаю, откуда эти плавающие картинки у меня в голове.
из ресторана-шалаша напротив деду приносили свежие жареные лепёшки. он их очень любил.
однажды у деда во дворе остановился цыганский табор, а потом цыгане часто у него ночевали, но я их ни разу не видела, мне только рассказывали, хотя я почему-то помню, как это было, — в обрывочных деталях, похожих на то, как работает настоящая память.
в этот приезд я не поднялась к дедову дому, как-то сиротливо прошмыгнула сразу на тропу, я даже не подходила к водопаду, из которого сделали бендеровское шоу со шлагбаумом.
но именно в этот приезд я узнала наконец, для кого Наташу заставили продать дедов дом. там будет летняя веранда разросшегося ресторана-шалаша через дорогу.
когда мы были маленькими, мы повесили над лестницей во двор, по которой норовили подняться туристы, бечёвку с картонкой: "ресторан закрыт, кафе напротив!"
боже, как ругал нас дед. ведь наш плакат был обидным для людей, приносивших ему горячие жареные лепёшки с ледяным пивом в большой кружке.

Что бы я ни делал, я пишу "Повесть о потерянном времени"

ангел мой,
ну, какого чёрта?!!