и через плечо поглядела
когда я уезжаю, всегда дождь. хоть пара капель, но упадёт. уезжала в дикую грозу. первый ливень за полтора месяца. тролик, для начала опоздавший под посадку на десять минут, перед Алуштой попал в аварию, но все остались целы, и люди из двух легковушек тоже. пассажиров пересадили на следующий. но у следующего слетали троллеи каждые пять км.
хорошо, что не слетели на перевал когда ехали, последний раз — за два квартала до вокзала, когда осталось минут пятнадцать до отправления нашего поезда. я уже под рюкзаком и с корзиночкой стояла у водительской двери эти последние минуты. потому услышала, как водитель сказал женщине из тр.-парка, которую подвозил, что мы едем без угля на голом контакте.
вбежали в вагон перед самым отправлением, но дальше доехали без приключений, с прекрасными попутчиками и под разговоры о раскопках в Крыму и мск. а когда подъезжали к Курскому вокзалу, позвонила Маруся и сказала, что не знает, как нас встречать — на возале, вроде, бомба.
но встретила.
а на Алексеевской кошки. и вообще хорошо очень, и если б не хотелось немедленно назад, было бы вполне себе счастье.
первое, что поставила, как вошла, — фроловскую вариацию цветаевского горностаевого ребёнка, с ней в голове ходила на Иограф (о котором непременно расскажу с фотографиями, вот только распечатаюсь).
первое, что узнала, как приехала — человек, который так водевильно и до полного бегства из мск срезал мне картинку мира, праздновал свой бзд в моём любимом кафе. было неприятно.
первый гость сразу угадал ту из трёх баклашек домашнего вина, которую везла специально для него с бахчисарайки. было приятно.
в первый же вечер допивали во дворе на скамейке. было интересно.
как-то не уверена, что правильно приехала. но там - сезон ещё два месяца, забрав изрядно боли, страха и каких-то уже вовсе неприятных гадостей, та земля не в состоянии что-то поправить мне существенно. что-то, правда, на скорую заштопано из порвавшегося, и руку разработала и расплавала, почти не заметно, что ломала.
Ялта раздышится к октябрю. а я, как до побега, всё ещё не знаю, где и как мне дальше. хотя, присмотрена квартира на Чехова на весь не-сезон.
третий час сажаю себя за статью. получается не очень. и очень удивлено тело.
хорошо, что не слетели на перевал когда ехали, последний раз — за два квартала до вокзала, когда осталось минут пятнадцать до отправления нашего поезда. я уже под рюкзаком и с корзиночкой стояла у водительской двери эти последние минуты. потому услышала, как водитель сказал женщине из тр.-парка, которую подвозил, что мы едем без угля на голом контакте.
вбежали в вагон перед самым отправлением, но дальше доехали без приключений, с прекрасными попутчиками и под разговоры о раскопках в Крыму и мск. а когда подъезжали к Курскому вокзалу, позвонила Маруся и сказала, что не знает, как нас встречать — на возале, вроде, бомба.
но встретила.
а на Алексеевской кошки. и вообще хорошо очень, и если б не хотелось немедленно назад, было бы вполне себе счастье.
первое, что поставила, как вошла, — фроловскую вариацию цветаевского горностаевого ребёнка, с ней в голове ходила на Иограф (о котором непременно расскажу с фотографиями, вот только распечатаюсь).
первое, что узнала, как приехала — человек, который так водевильно и до полного бегства из мск срезал мне картинку мира, праздновал свой бзд в моём любимом кафе. было неприятно.
первый гость сразу угадал ту из трёх баклашек домашнего вина, которую везла специально для него с бахчисарайки. было приятно.
в первый же вечер допивали во дворе на скамейке. было интересно.
как-то не уверена, что правильно приехала. но там - сезон ещё два месяца, забрав изрядно боли, страха и каких-то уже вовсе неприятных гадостей, та земля не в состоянии что-то поправить мне существенно. что-то, правда, на скорую заштопано из порвавшегося, и руку разработала и расплавала, почти не заметно, что ломала.
Ялта раздышится к октябрю. а я, как до побега, всё ещё не знаю, где и как мне дальше. хотя, присмотрена квартира на Чехова на весь не-сезон.
третий час сажаю себя за статью. получается не очень. и очень удивлено тело.